— Я буду работать. Не забудь им об этом сказать, — предостерег мальчик.

— Не волнуйся, не забуду, — пообещала Поллианна радостно, уверенная на этот раз, что выиграла дело. — Я дам тебе знать завтра.

— Где?

— У дороги, где я нашла тебя сегодня, — возле дома миссис Сноу.

— Ладно. Приду. — Мальчик помолчал, потом продолжил: — Пожалуй, я все-таки вернусь пока в приют. Понимаешь, мне больше негде переночевать… А убежал я только сегодня утром. Я им не сказал, что не вернусь, а то они бы меня больше не приняли… Хотя, я думаю, они не стали бы беспокоиться, если бы я не показался в приюте некоторое время. Это не то что семья. Им все равно, им до меня и дела нет!

— Я знаю, — кивнула Поллианна, понимающе глядя на него. — Но я уверена, что, когда мы увидимся завтра, у меня будет для тебя настоящий дом и семья, которой не все равно. До свидания! — воскликнула она оживленно и направилась к дому.

В это время мисс Полли, которая наблюдала за ними из окна гостиной, мрачным взглядом проводила мальчика до поворота дороги, где он исчез из вида. Потом она вздохнула, отвернулась и медленно и безвольно пошла вверх по лестнице, что было так непохоже на обычно решительную и энергичную мисс Полли. В ушах ее все еще звучали полные презрения слова мальчика: «Вы такая добрая и милая», а в сердце ее было странное скорбное ощущение потери, как будто она что-то навсегда утратила.

Глава 12. Перед дамами из благотворительного комитета

В день, когда должно было состояться собрание дамского благотворительного комитета, обед, обычно подававшийся в доме мисс Харрингтон в полдень, прошел почти в полном молчании. Правда, Поллианна пыталась несколько раз заговорить, но не преуспела в этом, главным образом потому, что четыре раза, отчаянно покраснев от смущения, была вынуждена прервать на середине слово «рада». В пятый раз мисс Полли устало кивнула головой.

— Ну-ну, детка, скажи его, если хочешь, — вздохнула она. — Уж лучше говори его… если из-за этого столько волнений.

Огорченное лицо Поллианны прояснилось:

— О, спасибо, тетя. Я боюсь, это было бы очень трудно — не говорить это слово. Понимаешь, я так долго играла в эту игру.

— Что ты делала? — переспросила мисс Полли.

— Играла в игру… ну, в ту, которую папа… — Поллианна остановилась и снова отчаянно покраснела, с огорчением обнаружив, что опять затронула запретную тему.

Тетя Полли нахмурилась, но ничего не сказала. И дальше обед протекал в полном молчании.

Поллианна совсем не опечалилась, когда чуть позже услышала, как тетя Полли говорит по телефону жене пастора, что не пойдет сегодня на собрание благотворительного комитета из-за сильной головной боли. А когда мисс Полли поднялась в свою комнату и закрыла дверь, Поллианна попыталась огорчиться из-за этой головной боли, но не смогла при этом заглушить радостного чувства по тому поводу, что тетка не будет присутствовать на собрании комитета, на котором она поставит вопрос о Джимми Бине. Она не могла забыть, что тетя Полли назвала Джимми «маленьким попрошайкой», и ей не хотелось, чтобы это повторилось в присутствии всего благотворительного комитета.

Она знала, что собрание начнется в два часа и состоится в здании воскресной школы рядом с церковью, примерно в полумиле от дома мисс Полли. Поэтому она так спланировала свой поход, чтобы добраться туда примерно к трем часам.

— Я хочу, чтобы они все были там, — сказала она себе. — А то вдруг Джимми Бина захочет взять именно та, которой еще не будет там в два часа. И конечно же «два часа» всегда на самом деле означает три часа… для дам из комитета.

Спокойно, но с непоколебимой отвагой Поллианна поднялась по ступеням здания воскресной школы, отворила дверь и вошла в вестибюль. Приглушенные звуки дамской болтовни и смеха доносились из главной комнаты здания. Лишь на короткое мгновение остановившись в нерешительности, Поллианна распахнула дверь в эту комнату.

Болтовня сменилась удивленным шепотом. Поллианна несмело шагнула вперед. Теперь, когда наступил решающий момент, она ощутила непривычную робость. Все-таки эти большей частью незнакомые лица не были лицами дам из ее собственного любимого благотворительного комитета.

— Добрый день, благотворительный комитет, — вежливо, хоть и неуверенно произнесла она. — Меня зовут Поллианна Уиттиер. Я… я думаю, некоторые из вас меня знают; во всяком случае, я знаю вас, только не всех вместе как комитет.

Молчание стало теперь почти осязаемым. Некоторые из дам знали эту довольно необычную племянницу мисс Полли, тоже члена их комитета, и почти все слышали о ней, но ни одна из них не знала, что же сказать в эту минуту.

— Я… я пришла… внести на ваше рассмотрение один вопрос, — запинаясь, выговорила Поллианна после недолгого молчания, невольно прибегая к знакомым ей оборотам речи своего отца.

Среди собравшихся произошло легкое движение.

— Это… это твоя тетя послала тебя, дорогая? — спросила миссис Форд, жена пастора.

Поллианна слегка покраснела:

— О нет. Я пришла совсем сама. Понимаете, я привыкла к дамам из благотворительного комитета. Это они меня воспитывали вместе с папой.

Какая-то из дам разразилась нервным смехом, а жена пастора нахмурилась.

— Хорошо, дорогая. Какой же это вопрос?

— Это… это вопрос о Джимми Бине, — вздохнула Поллианна. — У него нет дома, кроме сиротского приюта, а там переполнено и он им не нужен… во всяком случае, он так думает. И он хочет иметь другой дом — какой-нибудь обыкновенный, чтобы там была мама вместо директрисы… и семью, которой будет не все равно… Ему скоро исполнится одиннадцать. Я подумала, что, может быть, кто-нибудь из вас захочет взять его… в свою семью.

— Да слыхано ли такое! — пробормотал чей-то голос, нарушив тишину, последовавшую за словами Поллианны.

Поллианна встревожено обвела глазами собравшихся.

— О, я забыла сказать, что он будет работать, — добавила она с жаром.

По-прежнему длилось молчание; потом одна или две дамы холодно начали задавать ей вопросы. Вскоре им уже была известна вся история, и они начали обсуждать ее между собой с оживлением, хоть и в не совсем приятном тоне.

Поллианна слушала их с растущим беспокойством. Многое из того, что она услышала, осталось для нее непонятным. Однако спустя некоторое время она догадалась, что ни одна из этих женщин не желала отворить двери своего дома перед Джимми Бином, хотя каждая из них, казалось, считала, что некоторые другие могли бы это сделать, так как у нескольких из них не было своих маленьких сыновей. Но не нашлось ни одной, которая согласилась бы взять его. Затем Поллианна услышала, как жена пастора робко предложила, чтобы комитет принял на себя расходы по содержанию и образованию Джимми, вместо того чтобы посылать в этом году такие крупные пожертвования на маленьких язычников в Индии. Тогда взяли слово очень многие дамы, а несколько из них даже заговорили одновременно, и еще громче и раздраженнее, чем прежде. Оказалось, что их комитет славился своими щедрыми пожертвованиями на миссионерскую деятельность в Индии, и многие дамы заявили, что умрут от стыда, если в этом году сумма пожертвований от их комитета окажется меньше, чем в предыдущем. Кое-что из того, что было сказано по этому поводу, Поллианна тоже не смогла понять. Получалось так, будто они не придают значения тому, на что пойдут их деньги, лишь бы сумма пожертвований, стоящая в каком-то отчете напротив названия их комитета, позволила им «возглавить список»! Но ведь они, конечно же, не могли так думать! Все это было не совсем понятно и очень неприятно, так что Поллианна была действительно рада, когда оказалась наконец на улице, на свежем воздухе. Но ей было вместе с тем и очень грустно, потому что она знала, как тяжело будет ей сказать завтра Джимми Бину, что благотворительный комитет постановил отправить все пожертвования на воспитание маленьких индийских мальчиков и не выделять ничего на воспитание одного мальчика в их собственном городке, потому что он «не будет никак отмечен в отчете», как заявила высокая дама в очках.